В читательском кругу давно популярна шутливая конспирологическая теория о том, что Алексей Иванов - это не один писатель, а три или даже четыре:
один пишет мощные (тоже жанрово и композиционно совсем не похожие) исторические романы, основанные на богатом фактологическом и лингвистическом материале; второй - жесткую городскую прозу; третий - постмодернистскую фантастику с остроумными подтекстами; четвертый - живые историко-краеведческие опусы.
Работы Иванова так и просятся на экран, но до недавнего времени достижения писателя в этой сфере были довольно скромны: цикл документальных передач об Урале "Хребет России", созданный совместно с Леонидом Парфеновым, и фильм Александра Велединского "Географ глобус пропил" по мотивам одноименного романа.
Ивановской исторической прозе, просто созданной для того, чтобы лечь в основу эпических картин, до обидного не везет. Приключенческое "Золото бунта" пока остается без внимания кинематографистов. С "Сердцем Пармы" же и двухтомным "Тоболом" дела обстоят сложнее. Но тоже довольно печально. Первое должно стать сериалом, и среди его кураторов назывались имена не последних в индустрии людей - Сергея Бодрова-старшего и Антона Мегердичева (это тот, что небезызвестное "Движение вверх" снял), но судьба проекта пока окутана дымкой тайны.
"Тобол", некогда тоже заявленный было как телевизионная многосерийка, вот-вот должен выйти-таки на экраны - правда, теперь уже в виде полнометражки (что не исключает последующего появления расширенной телеверсии, конечно). Даже трейлер и ориентировочная дата премьеры - начало следующего года - есть. Но и здесь все не слава богу - писатель, ознакомившись с переработанным сценарием, потребовал убрать своё имя из титров: так он ему не понравился. Учитывая, что авторы фильма пообещали сосредоточить основное внимание на романтичной линии юных героев, исходя из понятно каких соображений, такая реакция удивления, в общем-то, не вызывает.
Но всё-таки был в этом году у поклонников таланта Иванова и повод порадоваться - на канале "Россия 1" вышел очень крепкий и вполне адекватный тексту сериал "Ненастье", снятый по книге с тем же названием.
За основу сюжета Иванов взял происходившее в девяностых вокруг Свердловского отделения Российского союза ветеранов Афганистана, которые он подробно описал несколькими годами ранее в "Ёбурге". В "Ненастье" - художественном осмыслении событий - он перенёс действие из Екатеринбурга в вымышленный Батуев, расширив пространство для творческого маневра и сняв с себя лишние обязательства перед реальной историей.
Батуев, впрочем, вполне похож на свой прототип - большой индустриальный город, в котором на сломе эпох царит бандитский беспредел. В этих условиях воины-интернационалисты, оказавшиеся брошенными государством и предоставленные сами себе (как, впрочем, и все остальные), решают взять будущее в свои руки и "вернуть" то, что им "должны". Военный опыт и навыки существования в строгой иерархически выстроенной структуре делают свое дело, и организация "Коминтерн" быстро отвоёвывает у обычных криминальных группировок значительное место в системе безжалостного передела всего и вся.
Агония советского государства, которому молодые парни отдали несколько лет в афганском аду, переформатировала их сознание, и окончательную точку в этом чудовищно болезненном процессе поставила трансляция кадров спуска красного флага, прежде гордо развевавшегося над Кремлём.
Этот пронзительный момент, где в глазах "афганцев" отражается понимание утраты великой страны и почти всего, что за ней стояло, а вместе с ним - и рождение формулы: "Раз СССР нет, всё дозволено", - одна из самых больших удач картины.
Удачных сцен в работе Сергея Урсуляка, одного из передовых отечественных сериалоделов ("Ликвидация", "Жизнь и судьба" по Гроссману), вообще хватает. Жуткий и одновременно уморительный абсурд периода кровавого экспресс-строительства капитализма с его звериными социал-дарвинистскими законами блестяще, например, отражён в сцене захвата "коминтерновцами" бассейна с отдыхающими "блатными", их прихлебателями в погонах и проститутками. Под эпохальную, как нельзя лучше подходящую сюда сюрреалистичную песню "Хару Мамбуру" группы "Ногу свело!".
Музыка в "Ненастье" занимает особое место, ведь это важнейший элемент реконструирования такого колоритного времени, как девяностые. Наряду с другими - рынками со всяким хламом, например, китчевой рекламой и тому подобным - слух нередко насилуют шлягерами гротескной поп-сцены "молодой России" и блатняком, от "трёх кусочеков ка-ал-лбас-ски" до Бориса Моисеева. А в телевизоре умиляет домохозяек молодцеватый "Д’Артаньян" с маленькой Лизой Боярской на руках. Оригинальный саундтрек, кстати, тоже подстраивается под музыкальную матрицу того времени (иногда даже с чрезмерным рвением).
Тоскующие по "золотым ельцинским годам" тут же кинулись обвинять "Ненастье" в карикатурности, гиперболизации и "чернухе", однако это вполне можно списать на искажения ностальгирующего сознания.
Другие претензии были сформулированы читающей публикой: нарекания вызвал каст. И главный герой - молчаливо-сосредоточенный водитель по прозвищу Немец (Александр Яценко), решившийся ограбить своих, - не тот, и лидер "Коминтерна" - бравый и слегка безумный Лихолетов (Александр Горбатов) - не такой, и хладнокровный киллер Басунов (Александр Голубев) больно смазлив - ну и так далее.
Все вышеперечисленные персонажи, как и многие другие, пожалуй, действительно несколько отличаются характерами от своих книжных аналогов, однако повествованию это критического урона не наносит:
Немец, например, вполне мог бы быть и таким, слегка растерянным и обманчиво мягким. А уж отдельные роли, идущие у непримиримых критиков по статье "отсебятина" - как, в частности, трансформация физрука Яр-Саныча (Александр Маковецкий), ярко иллюстрирующего в сериале психологическую катастрофу, настигшую его поколение одновременно с катастрофой геополитической, и вовсе стали украшением телефильма.
Сериалом года "Ненастье", наверное, так и не стало - особенно на фоне таких сильных конкурентов, как "Домашний арест" Семёна Слепакова и "Обычная женщина" Бориса Хлебникова. Однако вместе с вышеназванными пробуждает в отношении нашего сериалостроения некоторый оптимизм. Давно, между прочим, забытое чувство.
Оригинал текста читайте на сайте "Года литературы"
Свежие комментарии