Многое ли мы помним о человеке, которого почитали гением Шостакович и Свиридов, Таривердиев и Андрей Петров, Шукшин и Астафьев? Что звучит в нас при звуке его имени? И звучит ли?..
Песня "Мама": "Тихая моя, добрая моя, нежная моя мама…"
Озорная Тарантелла в балете "Анюта", восторженный полет Кати Максимовой.
Задорная "Шутка" в исполнении Эдуарда Хиля и Людмилы Сенчиной: "Дождь за окнами, идет за окнами, шумит за окнами опять. Мы заохали, и вы заохали - нельзя гулять..."
И, конечно, музыка, которую мы слышим, но не узнаем, не ведаем, что и это - Гаврилин. Его грустные вальсы. Множество мелодий, безвестно растаявших в фильмах и телепередачах. Музыка к 147 спектаклям...
А за всем этим - огромное поле и вовсе не известной нам гаврилинской музыки.
Увертюра
Прежде чем услышать музыку Валерия Гаврилина, попробуйте услышать тишину. Приезжайте в Вологду ранним утром, пройдите старый город насквозь и выйдите к реке. А по пути не забудьте оглянуться на невзрачный деревянный дом на улице Мальцева. До войны в нем был роддом, и именно здесь 17 августа 1939 года появился на свет Валерий.
В раннем детстве мальчика звали ...Лялей. Виной тому война. Отец ушел на фронт и погиб. Мужчин в округе не осталось. Неизбывная женская ласка целиком досталась детям. Кроме того, была в малыше какая-то особенная ранимость, внушавшая и тревогу, и нежность. "Валериком его было не назвать, - вспоминала сестра Галя, - все Ляля, Ляля. В деревне все звали его так. Все мурлыкал, мурлыкал…"
Деревня, в которой в 1941 году оказался будущий композитор, называется Воздвиженье. Это неподалеку от Вологды. Там был детский дом, куда директором назначили Клавдию Михайловну, маму Гаврилина.
Дети жили в храме, разгороженном на три этажа. С третьего видна была синяя полоска Кубенского озера. Школа - в соседней избе.
Первой музыкой, которую услышал двухлетний мальчик, были плачи-причитания деревенских женщин, провожавших мужей, отцов и братьев на фронт.
Осенью 1941-го в детдом стали привозить обессилевших ленинградских детей. Одних вносили на руках, другие ползли по ступенькам крыльца, обдирая коленки.
Сергевны
Я стоял на этих самых ступеньках у заботливо побеленного храма. За алтарем - та самая избушка, где в войну была школа. Физиономия у этой избушки-старушки была приветливая, будто она помнила, что в ее стенах учились дети. Я высунулся из малиновых зарослей иван-чая, чтобы сфотографировать избушку на память, но тут из ее дверей с грохотом выскочил человек в тельняшке и с поленом в руках. На отборном морском языке он высказал мне неодобрение.
- Успокойтесь, - сказали "моряку" мои спутницы. К моему удивлению, "моряк" поник и аккуратно затворился.
Моими спутницами по гаврилинским местам были три Сергевны. Надежда Сергеевна Рыбина - главный хранитель фондов Вологодского районного музея, что в селе Кубенском. Алеся Сергеевна Коротяева - директор того же музея. И Наталия Сергеевна Серова - вологодский друг Валерия Александровича.
Чудо из Перхурьево
Через дорогу от Воздвиженья - деревня Перхурьево. Здесь сохранился дом, где жили Гаврилины и нянюшка, которая втайне от Клавдии Михайловны крестила Валерия и его сестру Галю.
К этому ладному и ухоженному дому можно подходить без опаски - в нем живут добрые люди Алексей Алексеевич и Нина Павловна Станововы. Благодаря им на фасаде дома появилась табличка в память о композиторе.
Здесь, в Перхурьево, - все истоки Гаврилина. И главная его тема - женская доля. После войны в деревню вернулся только один солдат, да и тот без ног.
Гаврилин вспоминал, что первый послевоенный год выдался страшнее военных. "В нашей деревне только женщины и дети. Еда - сушеная крапива, кора, перемороженная гнилая картошка, выбитая ломами из земли, залитой осенними дождями и тут же схваченной небывало ранними злыми морозами. Трещали от ледяной боли и люди, и скот, и бревно, и воздух. Толпы голодных обмороженных людей всю зиму бродили по окрестностям…"
Через много лет, работая над своими "Скоморохами", Гаврилин сам напишет стихи к одной из частей этой загадочной и многострадальной оратории (в 1979 году ее публикация и исполнение были запрещены):
Ой, ты, черная река,
Ой, да ты бежишь, шумишь.
А я не знаю, я не угадаю,
как жить!
Разорвите белу грудь,
Ой, да посмотрите на тоску.
А по лицу, лицу мойму красиву
Слезы льют!
Ой, ты, нонешний народ,
Ой, да все мучительный!
А я не знаю, я не угадаю,
как жить...
В Перхурьево, у ручейка, который когда-то назывался речкой Водлой, мне вдруг подумалось: Гаврилин - это же наше послевоенное чудо. Такое же, как спутник. Как Гагарин. Про гагаринское чудо мы помним, а про гаврилинское пока вовсе не понимаем. Быть может, потому, что если полет в космос гжатского парня можно как-то объяснить (технологический прорыв и т.п.), то взлет вологодского отрока к высотам мировой музыки в принципе непостижим. Как писал его ровесник Гена Шпаликов: "Из ничего, из ниоткуда, нет объяснения у чуда, и я на это не мастак…"
Босые следы
Гаврилин только в 11 лет впервые прикоснулся к пианино. И где! - в детдоме.
В 1950 году арестовали маму Клавдию Михайловну. Отобрали все: дом, хозяйство, даже одежду. Нянюшка привела Валерия в село Ковырино близ Вологды, в детдом, и всю дорогу он шел босиком.
Наталия Серова показала мне этот дом. Сейчас он уже в черте областного центра. Старая, когда-то барская, усадьба среди запущенного сада. С мемориальной таблички в нас вглядывается из-под очков Валерий Александрович Гаврилин.
Но напрасно мы стучим в новенькую железную дверь. Такие двери - первая примета чьих-то бизнес-интересов. Другая примета - прекрасные сводчатые окна первого этажа заложены свежим кирпичом.
Еще в советское время детдом стал интернатом № 1, и его перевели в пригородный поселок Лукьяново. В начале двухтысячных он получил имя Валерия Гаврилина, и одно это привлекало в интернат гостей - музыкантов, художников, поэтов, артистов.
Но вот недавно ребятишек из уютного и благоустроенного дома вдруг раскидали по другим детдомам. Имя Гаврилина при этой спешной "оптимизации" потерялось.
Никто не удосужился посоветоваться о судьбе учебного заведения (с почти вековыми традициями!) ни с детьми, ни с директором, ни с педагогами, ни с общественностью, ни с вдовой композитора Наталией Евгеньевной Гаврилиной, которая все эти годы опекала интернат.
Экспонаты гаврилинского музея, который был при интернате, в последний момент спасли уже знакомые читателю Сергевны. Теперь, чтобы увидеть эти экспонаты, надо ехать в село Кубенское, в районный музей.
Minore
После "перестройки" сама жизнь выталкивала Гаврилина в эмиграцию - сколько классических музыкантов уехали, спасаясь от нищеты и беспросветности. А он, больной, истерзанный инфарктами, говорил: "Мне и на родине родины не хватает".
Но отчего же тех, кто уехал, мы, кажется, лучше понимаем и помним, чем тех, кто остался?..
После 1993 года сочинения Гаврилина перестали исполнять и записывать. Великий композитор, чтобы как-то заработать, вместе с пианистом Александром Каганом играл в четыре руки чужие сочинения.
Однажды ему позвонили и предложили Президентскую стипендию. Он отказался: "Какое право я имею получать эти деньги, когда люди по полгода не получают зарплату?" Отказался Валерий Александрович и от операции в зарубежной клинике: "Сколько мне Богом отпущено, столько и проживу..."
28 января 1999 года композитор умер, не дожив и до 60 лет.
Пока складывался этот очерк, я все слушал и слушал Гаврилина, находя его музыку в интернете. Вдруг выплыла ко мне Мария Пахоменко, еще девочка совсем, в белом платье. Песня "Любовь останется". А я слышал ее чуть ли не в младенчестве.
Я и потом слышал эту песню то из колхозного репродуктора, то где-нибудь из окна клуба или в поезде. И всегда думал, что песня народная, а оказалось - Гаврилина.
Вологодский искусствовед, заслуженный работник культуры РФ Наталия Серова - настоящий просветитель и подвижник. Организатор многих культурных событий в своем родном городе. Дружила с Валерием Гаврилиным в последние годы его жизни.
"Он считал, что без братства не может быть России..."
В чем уникальность Гаврилина как человека и композитора?
Наталия Серова: В нем человек был равновелик художнику. Он был тишайшим, сокровенным человеком невероятной образованности и культуры. Все годы нашего знакомства меня удивляли объемы им прочитанного и осмысленного. Думалось: ну когда он успел все это узнать?.. Нынче стало модно заявлять: пишу музыку (или книги) для себя. Для просвещенных и посвященных. А музыка Гаврилина - для всех. Он нуждался в контакте как с самым широким кругом слушателей, так и с дорогими ему современниками: Шукшиным, Астафьевым, Беловым, Распутиным, Курбатовым...
За что он больше всего переживал?
Наталия Серова: За каждого отдельного человека, который и составляет народ. Он поразительно чувствовал боль другого на расстоянии. Когда у его первой учительницы музыки Татьяны Дмитриевны Томашевской умер муж, каждый месяц Валерий Александрович стал присылать ей деньги. Татьяне Дмитриевне сейчас идет 94-й год, двадцать лет как Валерия Александровича нет, но каждый месяц от Гаврилиных из Санкт-Петербурга в Вологду приходят эти деньги.
Когда в течение одного года умерли мои папа и мама, Валерий Александрович несколько часов "разговаривал" меня по телефону.
Как-то перед Новым годом его попросили поздравить земляков-вологжан, и он написал: "Милые мои земляки! Хотел бы сказать, что если мы хотим жить счастливо, то наперекор всему - своим настроениям, своей бедности, своим тревогам - старайтесь делать добрые дела. Понемножку. Пусть маленькие дела. Не надо большие. Но приучайте себя не нагрубить соседу, отдавать, если у тебя есть что. Помогать по мелочам. И вы увидите, как сразу вам будет светлее в жизни. Нам всем тогда будет лучше…"
Он часто приезжал на родину, в Вологду?
Наталия Серова: Он много болел и часто приезжать не мог, но такого сыновнего отношения к родной земле я ни у кого не видела. Разве что у Василия Ивановича Белова. У них обоих была какая-то странная, непостижимая, неразрывная связь с их вологодской землей, боль за нее. Когда вышли первые главы повести Белова о Гаврилине, Василий Иванович принес мне журнал с надписью: "Наташе Серовой, которая понимает трагическую судьбу Гаврилина и мою".
Музыка Гаврилина, как и его судьба, - трагическая?
Наталия Серова: Думаю, да. Его отец Александр Павлович заведовал РОНО, у него была бронь, но он пошел на фронт добровольцем и погиб под Ленинградом в 42-м году. Мама была репрессирована. Но в музыке он переплавлял трагедию в чистейший, невероятный мелодизм. Музыка Гаврилина давно стала безымянным фоном нашей жизни, частью ее воздуха. В годы перестроечного беспредела я спрашивала Валерия Александровича, что сейчас самое важное? И услышала неожиданное: "Братство". И, конечно, не согласилась с ним: ну какое братство, если ударить, а то и убить человека стало обычным делом? "Братство, - спокойно, твердо заключил Валерий Александрович, - другого выхода просто нет". Он считал, что без братства не может быть ни свободы, ни равенства, да и самой России.
Скажите, пожалуйста, нашим читателям, которые не слышали Гаврилина: с чего начинать его слушать?
Наталия Серова: Малышам - с веселых пьесок, написанных для них, с песенки "Белая ворона". Любителям эстрады - с его песен. Балетоманам - с "Дома у дороги", "Женитьбы Бальзаминова", с "Анюты". И всем - с его изумительных вальсов.
А что у вас самое любимое гаврилинское?
Наталия Серова: "Русская тетрадь", которая при первом исполнении вызвала слезы у Дмитрия Дмитриевича Шостаковича.
Знаю, что Гаврилину был близок пушкинский мотив "Нет, весь я не умру…"
Наталия Серова: В нашем с Валерием Александровичем споре о братстве прав оказался Гаврилин. Лет десять назад у нас само собой сложилось гаврилинское братство из его слушателей и исполнителей. Музыканты, библиотекари, музейщики исповедуют и играют Гаврилина. В этом году молодой архивист Илья Кузнецов восстановил родословие отца композитора Александра Павловича.
И планы конкретны. В Санкт-Петербурге готов памятник Гаврилину работы скульптора Юрия Евграфова. Но подвели спонсоры - нет восьми миллионов, чтобы отлить его в бронзе.
В планах мэрии Вологды назвать его именем одну из улиц. А со временем и создать мемориальный музей.
Ровесник Валерия Гаврилина выдающийся польский кинорежиссер Кшиштоф Занусси, эрудит и меломан, автор фильмов о великих композиторах Витольде Лютославском и Кшиштофе Пендерецком, был потрясен музыкой Гаврилина и уехал из Вологды с его дисками. Но он был удивлен тем, почему у нас так мало говорят о Гаврилине, так мало им гордятся. И в самом деле: почему?
"Музыка моя, не учи людей жить, учи любить..."
О музыке
Думаю, что самое главное в музыке - общение между слушателем и исполнителем, поле между ними. Когда оно есть, в зале возникает эффект братства людей. Это самая прекрасная задача, которую решает искусство.
О нежности
Учить тонкости, чуткости - а отсюда - нежности обращения людей друг к другу - а это для нас, людей, живущих одновременно и вместе, - самое главное!
О любви
Музыка, сердце мое, жизнь моя, не учи людей жить, учи любить, страдать, и… еще любить, и еще любить.
О земном и небесном
Громадное количество новых храмов и монастырей не спасло нравственности России. Господин рубль не дал. Так и искусство не поможет, если все общество тщится о земном благе.
О смерти
Все чаще мне кажется, что музыка умерла. С колыбели - в доллары.
Ведь это смерть. Утешьте меня. Скажите: ведь это еще не конец?..
О Церкви
Эпоха окончательного падения Церкви и религии сейчас. Раньше гнали Церковь, но учили выполнять Божьи заветы. Теперь приветствуют атрибутику Церкви, но открыто не выполняют ни одного учения Господня.
Пророчество
Рост и укрепление антинарода - бандитов, вымогателей, насильников, чиновников, звезд кино и шоу-бизнеса, которые обложат данью все человечество и подчинят его себе. Между антинародом и народом - правоохранительные органы и медицина, которые будут тесно связаны и будут работать под руководством антинарода.
Свежие комментарии