Стало ясно, как девушка погибла. С двумя пулевыми ранениями в бедро и грудь она до последней секунды сознания сражалась с двумя бандитами, которые рвались в пилотскую кабину. Ни тогда, ни позже, ни одним словом не было публично объяснено, почему нападение стало возможным. Но жизнь всегда короче правды. Все, что я узнавал о Наде в разговорах с летным составом аэропорта, тут же передавал в Москву.
Мать Нади, Генриетту Ивановну, разыскали в Удмуртии: выезжайте в Сухуми. До Москвы она добиралась поездом. В купе две девушки впервые приковали ее внимание разговорами о драме над Черным морем, о гибели бортпроводницы. Но фамилии Нади не произносили. Сердце матери обожгло слово "бортпроводница". Но в Москве, по дороге с железнодорожного вокзала во Внуково, откуда мать должна была вылетать в Сухуми, молодой таксист увидел: с его пассажиркой что-то неладно. Парень сказал: "Что вы, мамаша, так мучаетесь. У других вот горе посильней. Девчонке не было и 20, Наде Курченко, прямо в самолете убили". И протянул Генриетте Ивановне "Комсомолку" - газету с фотографией дочери и репортажем, отдиктованным мной из Сухуми.
...Десятки тысяч людей вышли на улицы Сухуми. Утопающий в цветах и лучах солнца гроб с Надей стоял на площадке у драматического театра. Самолеты поднимались с аэродрома, покачивали над городом крыльями в знак скорби и уходили в рейс. Я был рядом с гробом, поддерживал под руку Генриетту Ивановну. Материнская боль - это охваченное огнем дерево. Резонанс сухумского репортажа о хайджекинге был ошеломляющим. Небеса мира еще не были так зримо забрызганы кровью - это был первый удар колокола.
Свежие комментарии