Зачем нам нужен национальный регистр доноров костного мозга

Об этом "РГ - Неделе" рассказал проректор по научной работе РНИМУ им. Н.И. Пирогова, профессор, заведующий лабораторией редактирования генома НМИЦ АГП им. В.И. Кулакова Денис Ребриков.

Денис Владимирович, что это за операция - трансплантация костного мозга, кому она нужна?

Денис Ребриков: Трансплантация костного мозга требуется при лечении целого ряда заболеваний, где мы должны фактически "перезагрузить" всю иммунную систему пациента. Чаще всего это онкологические заболевания, рак крови. Но не только. В перспективе такой же подход применим и при лечении тяжелых аутоиммунных заболеваний. В онкогематологии речь идет о нескольких тысячах больных в год, которым делается операция по трансплантации костного мозга, и даже тут мы не закрываем всю потребность, не успеваем. А если говорить, например, о больных ревматоидным артритом, или болезнью Бехтерева - тяжелых инвалидизирующих заболеваниях, тут речь идет уже о десятках тысяч больных, которым мы потенциально можем помочь, и это было бы выходом из ситуации.

А зачем нужен регистр? Костный мозг - не печень, не почки, у донора после операции кроветворная система восстанавливается. Разве родственного донорства тут недостаточно?

Денис Ребриков: В медицине существует два подхода к трансплантации: родственная и неродственная. В первом случае донора не надо искать, он есть - это прямой родственник, как правило, родитель, или ребенок. Это удобно. Но есть и минус: в данном случае реципиент и донор только наполовину совместимы по генам, которые определяют узнавание ткани "свой-чужой" у нас в организме. Потому что каждый из нас - это гибрид двух генотипов - отцовского и материнского. У вертикальных родственников одна половинка из этого набора совпадает, а другая нет.

То есть, как ни странно, родственник не всегда может быть идеальным донором?

Денис Ребриков: Родственник всегда не идеальный донор. И в случае родственного донорства всегда есть определенный риск осложнений, после операции приходится применять особую терапию, которая позволяет подавить эффект отторжения трансплантата.

Но, наверное, неродственного донора совсем тяжело подобрать? У него же совершенно другой генотип по отношению к пациенту.

Денис Ребриков: Вот как раз в случае неродственного донорства мы можем подобрать идеального донора, полностью подходящего по генам главного комплекса гистосовместимости. Мы фактически можем найти нашему пациенту генетического близнеца - конечно, не по всем генам, а только по тем, которые отвечают за совместимость тканей. И в этом случае пересаженный биоматериал приживается практически как родной. Осложнений гораздо меньше. Мы вообще уходим от проблем с иммунной системой.

Но, понятно, для того чтобы этого идеального донора найти, нужен регистр, в котором не тысячи и не десятки тысяч людей, а хотя бы полмиллиона, а лучше - больше. Полноценный регистр - это миллион образцов и более. Вот тогда, сравнивая генотипы пациента и потенциальных доноров, можно подобрать максимально подходящего.

Для сравнения, в Европейском регистре порядка 8 миллионов образцов.

Но создать и поддерживать такой регистр непросто. Нужны технологии, алгоритмы, нужно создать всю логистику работы такой большой машины. Мало иметь базу данных - найденного донора нужно оповестить, получить его согласие, обеспечить страховку, проезд и проживание в том городе, где будет выполняться операция, подготовить его к процедуре и так далее.

Пересадка костного мозга - звучит для непосвященных страшновато. Как проводится забор биоматериала? Насколько это болезненно и бе­зопасно для донора?

Денис Ребриков: Сейчас эта процедура стала намного технологичнее и безопаснее. Если раньше донору делали пункцию бедренной кости и забирали необходимый объем клеток костного мозга, то теперь используют особые препараты, которые индуцируют выход этих клеток в кровоток. То есть у донора берут необходимое количество крови, извлекают из нее нужные клетки, прогоняя через специальный аппарат, и возвращают кровь донору. Так что для него процедура практически безболезненна и очень напоминает обычный донорский забор крови. При этом изымается очень небольшая часть костного мозга, оставшихся клеток вполне достаточно для нормальной жизни, к тому же потеря довольно быстро восстанавливается. А вот у больного, которому сделали пересадку, в результате восстанавливается кроветворная система, иммунная система, и у него появляются шансы на выздоровление. Среди детей эффективность такого лечения превышает 90 процентов - и это очень здорово, когда смертельно больной ребенок становится полностью здоровым.

Чтобы стать потенциальным донором, нужно пройти процедуру HLA-типирования. Поясните, что это такое, как выполняется?

Денис Ребриков: Если совсем просто, мы берем у человека немного биоматериала и составляем его "генный портрет" - очищаем ДНК и определяем последовательность генов главного комплекса гистосовместимости. Для этого можно использовать в принципе любой биоматериал - слюну, соскоб эпителия, даже волосок. Но наиболее стандартный способ - это когда берут кровь. После проведения анализа данные пациента заносятся в определенном формате в компьютер, в базу данных. Когда появляется пациент, нуждающийся в трансплантации, его генетические данные в том же формате вводят в программу, и она автоматически делает сравнение с данными по базе, подбирая доноров с наиболее высоким совпадением нужных участков генов.

Такое генотипирование - это дорого?

Денис Ребриков: Да. Это довольно затратно. Раньше анализ одного образца стоил около 20 тысяч рублей. Сейчас появились новые методы и реагенты, и стоимость снизилась до 7 тысяч. Завершается работа по созданию наших отечественных реагентов - тогда генотипирование будет стоить еще дешевле. Но, как я уже сказал, эффективен регистр, когда в нем собрана информация о многих сотнях тысяч доноров. При сегодняшних ценах создание регистра в миллион потенциальных доноров будет стоить 5-7 млрд рублей. И занять это может 2-3 года.

Донорство - дело добровольное и бесплатное. Как мотивировать людей участвовать? Как объяснить, что тут вполне может сработать принцип: "ты - мне, я - тебе". Человек помогает другому спастись, но может и сам в какой-то момент оказаться в положении нуждающегося.

Денис Ребриков: Действительно, подбирать добровольцев, готовых пройти процедуру генотипирования и войти в регистр, - это тоже большая проблема. Донорское движение поддерживают общественные фонды: разъясняют, как это важно и нужно. В медицинских вузах донорское движение тоже развито - будущие врачи отлично понимают, как это необходимо. В нашем РНИМУ им. Н.И. Пирогова практически каждый донор сдал кровь на HLA-типирование. Мы регулярно проводим Дни донора, и каждый раз число пополнивших регистр растет. Думаю, донорское движение надо развивать и в других вузах, не только медицинских.

А куда должен обратиться человек, решивший стать потенциальным донором костного мозга?

Денис Ребриков: Одна из точек входа - наш университет. Во время проведения Дней донора раз в квартал мы принимаем всех желающих стать донором. И в рамках этого ­обычного донорства мы интегрировали систему подписания добровольного информированного согласия на вхождение в регистр.

Кто может стать донором костного мозга

На этот вопрос "РГ - Неделе" ответил начальник Лечебного отдела, руководитель донорского движения РНИМУ им. Н.И. Пирогова, почетный донор России Тигран Мурадян.

Вступить в регистр потенциальных доноров костного мозга может любой совершеннолетний гражданин, у которого нет медицинских противопоказаний. Законодательно они пока не до конца оговорены, поэтому действует простой принцип: если человек может быть обычным донором, он может также войти и в регистр. Абсолютных противопоказаний немного: в частности, перенесенные вирусные инфекции, гепатиты, проблемы со зрением (миопия больше 6 единиц). Есть еще одно ограничение - по массе тела. Хрупкие девушки, которые весят менее 50 килограммов, такими донорами стать не могут.