Возвращаем имя автору строк "Двадцать второго июня, ровно в четыре часа..."

Дорогая редакция! Читаю в вашем журнале статьи Дмитрия Шеварова о фронтовой поэзии и радуюсь.

Радуюсь тому, что еще не все в этом мире бушующем потеряно.

Помогите мне вернуть русской поэзии и читателям имя Бориса Константиновича Ковынева - настоящего русского самородка.

Я познакомился с ним в 1968 году в Москве. Борис Константинович жил в однокомнатной квартире в доме на Кленовом бульваре. В то время он уже семь лет был прикован к постели, очень бедствовал. Левая сторона - рука и нога - были парализованы. Правую руку он немного поднимал вверх и ей он выводил мне автограф на своих книгах. Жена не работала - ухаживала за ним. Ковынев был членом Союза писателей, но ни рубля помощи от этого Союза он не получил. Его жене, Елене Борисовне Долиной, отказали в пенсии по уходу за тяжелобольным. А друзья?

Друзья приезжали редко. Поэтому моего приезда он ожидал с нетерпением.

Я родом с Северного Кавказа, и Борис Константинович с особым интересом слушал мои рассказы о нравах и обычаях горцев. А он читал мне свои стихи. Иногда я записывал его на катушечный магнитофон "Романтик". И каждый раз просил почитать стихотворение "Скрипач". Это его "коронный номер". В Советском Союзе романс на эти стихи был запрещен.

Незадолго до своей смерти Борис Константинович подозвал меня, внимательно посмотрел и говорит:

- Гриша, это я написал: "Двадцать второго июня, ровно в четыре часа, Киев бомбили, нам объявили, что началася война..."

На моем лице было не только изумление. Я знал, что это - народное! Вся страна знала.Тогда Елена Борисовна достала из шкатулки пожелтевшую газету. Полный текст этого стихотворения. Внизу подпись - Борис Ковынев.

А дело было так. В начале войны Борис Константинович отвез стихотворение в газету. Когда он писал стихи, в голове крутился популярный тогда мотив "Синего платочка". Песню подхватили, она стремительно полетела по стране. Кто тогда думал об авторе?

Умер Борис Константинович 3 марта 1970 года. Похоронен на Ваганьковском кладбище. Я обложил его могилу мрамором. Сначала ухаживал, потом был длительный перерыв - я работал в Антарктиде инженером по эксплуатации самолетов и двигателей. До-велось участвовать в семи антарктических экспедициях.

В свою первую экспедицию мы зашли на теплоходе "Башкирия" на Канарские острова. Купил магнитолу. Вечером вышел на верхнюю палубу корабля. Включаю приемник. И вдруг - звучит музыка и слова такие знакомые:

В каждом сердце есть стремленье выше,

В каждом сердце недоплакан плач.

В ресторане на эстраду вышел

Нищетой обглоданный скрипач...

Боже мой! Да это же "Скрипка" Бориса Константиновича! Можно ли после этого уснуть?

_Григорий Дмитриевич Плотников_Москва

Прощальная

Двадцать второго июня,
Ровно в четыре часа
Киев бомбили,
Нам объявили,
Что началася война.

Кончилось мирное время,
Нам расставаться пора.
Я уезжаю,
Быть обещаю
Верным тебе до конца.

И ты смотри,
С чувством моим не шути!
Выйди, подруга,
К поезду друга,
Друга на фронт проводи.

Дрогнут колеса вагона,
Поезд помчится стрелой.
Ты мне с перрона,
Я - с эшелона
Грустно помашем рукой.

Пройдут года,
Снова я встречу тебя.
Ты улыбнешься,
К сердцу прижмешься
И поцелуешь, любя. 

Борис Ковынев 

22 июня 1941

СКРИПАЧ

Музыка  Бориса Прозоровского

Слова  Бориса Ковынева

В каждом сердце есть стремленье выше,
В каждом горле недоплакан плач...
На эстраду ресторана вышел
Нищетой обглоданный скрипач.
И когда он, медленный и жуткий,
Повернул тяжелые глаза,
На полслове оборвались шутки
И на миг охрипли голоса.
И скрипач, раскачиваясь гибко
И плечом подчеркивая звук,
Заиграл - и вырывалась скрипка
Из его оцепенелых рук.

Этих струн мучительные нити
Жуткую окутывали ночь...
Мне глаза кричали: "Помогите!"
Только я ничем не мог помочь -
Оттого, что страстный и могучий
За столами ширился разгул,
Оттого, что в озере созвучий
Я и сам по горло потонул.
Только жить без боли не могу я,
Покорись тем звукам и не плачь...
Пусть тебя до боли, торжествуя,
До рассвета мучает скрипач. 

И скрипач, раскачиваясь гибко
И плечом подчеркивая звук,
Все играл - и вырывалась скрипка
Из его оцепенелых рук.
В каждом сердце есть стремленье выше,
В каждом горле недоплакан плач...